Массовая культура или поп-культура , масскультура , культура большинства - культура, популярная и преобладающая среди широких слоев населения в данном обществе. Она включает в себя такие явления, как спорт, развлечения, быт, музыка, в том числе и поп-музыку, литературу, средства массовой информации, изобразительное искусство и т. п.

Содержание массовой культуры обусловлено ежедневными событиями, стремлениями и потребностями, составляющими жизнь большинства населения (т. н. мейнстрима). Термин «массовая культура» возник в 40-х гг. XX века в текстах М. Хоркхаймера и Д. Макдональда, посвященных критике телевидения. Термин получил широкое распространение благодаря трудам представителей Франкфуртской социологической школы.

Массовая культура является противоположностью традиционной культуры.

Предпосылки формирования массовой культуры заложены в самом наличии структуры общества. Хосе Ортега-и-Гассет сформулировал известный подход к структуризации по признаку творческой потенции. Тогда возникает представление о «творческой элите», которая, естественно, составляет меньшую часть общества, и о «массе» - количественно основной части населения. Соответственно становится возможно говорить и о культуре элиты («элитарной культуре») и о культуре «массы» - «массовой культуре». В этот период происходит разделение культуры, детерминированное формированием новых значительных социальных слоев, получающих доступ к полноценному образованию, но не принадлежащих к элите. Получая возможность для осознанного эстетического восприятия явлений культуры, вновь возникающие социальные группы, постоянно коммуницирующие с массой, делают значимыми в общественном масштабе явления «элитарной» и одновременно проявляют интерес к «массовой» культуре, в некоторых случаях происходит их смешение (см. напр. Чарльз Диккенс).

В ХХ веке массовое общество и сопряженная с ним массовая культура стали предметом исследований виднейших ученых в разных научных областях: философов Хосе Ортеги-и-Гассета («Восстание масс»), Карла Ясперса («Духовная ситуация времени»), Освальда Шпенглера («Закат Европы»); социологов Жана Бодрийара («Фантомы современности»), П. А. Сорокина («Человек. Цивилизация. Общество.») и других. Анализируя массовую культуру, каждый из них отмечает тенденцию к ее коммерциализации.



56. Исламская культура, Коран как памятник культуры.

Ислам зародился 6

веке нашей эры на территории аравийского полу острова. Он является

монотеистической традицией, т.е. традицией исповедующих единобожие. Ислам

отрицает многобожие. Второй монотеистическая традицией является иудаизм и

христианство. Ислам на ряду с иудаизмом и хрестианством относится к

авраамической традиции. Данная традиция проповедует веру в единого бога и

полную покорность божественной воле, как основопологающие принципы жизненного

пути. Основателем ислама – являлся пророк Мухамед. Однако он не ставил своей

задачей создание новой религии в ряду других религий. Перед исламом была

поставлена задача обновление изначальных монотеэистической традиции, которая с

течением исторического времени была утрачена. Понятие ислам – покорность к

божественной воле и его принято возводит к арабскому слову Салим (мир).

Проповедь Мухамеда подорвала сложную систему власти, так же материальные

интересы жречества, в 622 г. он был вынужден покинуть Мекку и уйти в Медину.

Этот год назван – Хиджр. С него начинается отсчет мусульманской эры. В Медине

Мухамед занимается организацией религиозной жизни а так же руководит военными

действиям, против тех кого мусульмане называли неверными, в итоге войска

Мухамеда вступают в Мекку, которая становится главным направлением в молитве и

местом поломничества для мусульман. После смерти Мухамеда в 632 г.

восстанавливается должность Халифа. 4-ех первых халифов именуют правильными

халифами. В 661 году после гибели халифа Али, устанавливается власть

аристократической династии Алеядов (до 750 г.) В это время мусульманская

цивилизация значительно расширилась. Были захвачены ближайший Восток, север

Африки, Испании и территория современного Афганистана. Начиная с 11 века

сильнейшими войнами становятся турки. Выделяются сельджуки. В 13 в. доминация

переходит к монголам, которые на рубеже 13 –14 в. принимают Ислам. С 14- 19

века мусульманская цивилизация ассоциируется с османской империей. Через

торговые пути связываются мусульманские страны, обращают в ислам Индонезию,

Малайзию, некоторые регионы Африки расположенные за пустыней Сахара. Ныне

мусульманская цивилизация имеет значительный ареал своего распространения и

обладает мощным интеллектом, творчеством, политическим потенциалом.

Мусульманское искусство

пронизана идеей божественнго единства, оно не вырозимо через какой либо образ.

Это обстоятельство объясняет абстрактный характер мусульманского искусства.

Доктрина запрещает изображение человеческого образа, однако запрещение образов

не является абсолютным. В архитектуре дворцов или ювелирном искусстве

допускается образы искизов животных. В сакральном искусстве предусматривается

растительные формы. Отсутствие изображения утверждает трансцендентного бога,

т.к. божественная сущность вообще невозможно сравнить с чем бы то не стало.

Мусульманская архитектура склоняется к ясности и уровновешенности, подчинению

единству легкости целому. Развитие мус. Архитектуры шло в направлении геометр.

тонкости которая имеет качественный характер и выражает всю внутреннюю

сложность единства и его проявления во множественности. Задачей мусульманской

архитектуры является сопоставление атмосфер покоя, свободного от всякого

стремления,что указывает на достижение вечности. Калиграфия является

благородной из искусств в мире ислама. Своими богатствами арабское письмо

обязано тому что оно обладает двумя измерениями: это вертикальное измерение

дающее букву и благородству. Горизонтальное – объединяет все буквы в

непрерывное течение. Согласно взглядам мусульман изотериков, арабский язык

один из наиболее соответствующих изначальному языку золотого века человеческой

истории. Так называемой языку ангелов, который в традиции именуется как язык

Кора́н - священная книга мусульман (исповедующих ислам). Слово «Коран» происходит от арабского «чтение вслух», «назидание» (Коран, 75:16-18) . Коран представляет собой сборник изречений пророка Мухаммеда, сделанных им от имени Аллаха. Современная редакция Корана считается компиляцией сохранившихся изречений Мухаммеда, собранной его секретарём, Зейдом ибн-Сабитом, по повелению Омара ибн Хаттаба и Абу Бакра.

Для более чем миллиарда мусульман Коран - священная книга, требующая к себе особого отношения. Мусульмане относятся к Корану с благоговением. Многие мусульмане запоминают, по крайней мере, часть Корана наизусть. Как правило это стихи, необходимые для исполнения молитв. Те, кто выучил весь Коран, носят звание хафиза.

Понятие и локализация феномена массовой культуры (МК). Социальные предпосылки распространения МК в постинустриальном и информационном обществе. Традиция философского осмысления теории МК. Характеристика теория массовой культуры Х. Ортеги-и-Гассета.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

    Исследование массовой культуры как иерархической системы. Рассматривая китч как низший уровень массовой культуры, автор раскрывает его суть, обращаясь к феноменам современной потребительской культуры (мода, реклама, мифологичность масс-медиа и т.д.).

    монография , добавлен 11.01.2011

    Массовая культура как синтетический глобальный продукт, вмещающий основной поток повседневности цивилизации. Дизайн как инструмент социального творчества. Развитие человека в будущем. Гедонистическое мирочувствование массовой культуры и искусство.

    статья , добавлен 23.07.2013

    Життєвий шлях Хосе Ортега-і-Гассета - іспанського філософа, сина іспанського письменника Ортеґи Мунільї. Основні філософські погляди та творчий доробок автора: "Роздуми про Дон-Кіхота", "Стара та нова політика", "Безхребетна Іспанія", "Повстання мас".

    реферат , добавлен 06.05.2015

    Основные течения и модели современного философского мышления. Философии личности и свободы Н.А. Бердяева в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Философско-культурологические исследования О. Шпенглера. Социальные проблемы Ортега-и-Гассета.

    доклад , добавлен 10.02.2011

    Рассмотрение творческого и жизненного пути Хосе Ортега-и-Гассета. Изложение принципов доктрины "массового общества" в работах философа "Дегуманизация искусства", "Восстание масс". Определение Ортегой философии как автономного знания, лишенного мистицизма.

    контрольная работа , добавлен 18.10.2010

    Философское понятие культуры, характеристика её моделей. Подходы осмысления культуры, её технологическая трактовка. Роль и место человека в мире культуры, особенности её социальных функций. Формы духовной культуры. Человек как творец и творение культуры.

    контрольная работа , добавлен 21.09.2017

    Проблемы и необходимость философского осмысления бытия человека. Мировоззренческая основа западной цивилизации. Основные задачи современной философии. Понятие духовной культуры, главные критерии духовности. Право и наука в системе духовной культуры.

    реферат , добавлен 10.12.2010

    Отличие специально научного и философского подходов к исследованию социальных процессов. Понятие и основное содержание, этапы и специфика социального процесса, значение в обществе, соотношение антропо- и социогенеза как его моментов, классификация.

    контрольная работа , добавлен 17.03.2012

Соотношение между национальной и мировой культурой в «Национальных образах мира» Г.Д. Гачева.

Национальная культура – это форма культуры, которую создают и в которой реализуют себя нации – специфические этносоциальные общности людей, которые «имеют самоназвание, общую историческую территорию, общие мифы и историческую память, массовую гражданскую культуру, общую экономику и одинаковые для всех членов юридические права и обязанности» (Энтони Д.Смит)

Мировая культура - это синтез лучших достижений всех национальных культур.

Являясь социальным организмом социальной общностью, нация самостоятельно определяет своё культурное развитие, но при этом ориентируется на культуру мировую, влияющую на это развитие. Рассматривая национальную культуру как закономерную ступень в развитии мировой культуры и необходимый вклад в общечеловеческую цивилизацию, можно определить её как синтез национально-самобытного, инонационального и общечеловеческого (мирового), переработанного и освоенного национальной культурой. Отсюда наблюдается два вида развития каждой национальной культуры: во-первых, как неповторимой, уникальной по форме, и, во-вторых, как части мировой культуры, осознающей и проявляющей себя в ней. Но и в том, и в другом случае она содержит и выражает в той или иной форме общечеловеческое начало.

Гачев Георгий Дмитриевич – российский литературовед, философ, культуролог. В работах, посвящённых национальным культурам, он анализирует ментальные, повседневные структуры бытия народов, соотносит их с литературными, философскими текстами, созданными национальными мыслителями и писателями, привлекает материал из сферы искусства, науки, религии и пр., на основе которого поддается реконструкции «национальный образ мира» той или иной культуры.

Вопрос о принадлежности человека к определённой нации и народу – один из наиболее древних человеческих вопросов.

В «Национальных образах мира» Г.Д.Гачева.- Каждый народ видит всю вселенную, материальные и духовные ценности и явления в ней в особом аспекте и повороте, придерживаясь своей национальной логике. Национальный образ мира есть диктат национальной природы и культуры.



Уловить, что есть нация в её целостности, невозможно только путем анализа каких-то отдельных форм национального в культуре. Национальную культуру следует понимать как целое, как единую систему элементов в каждом из которых отражается все остальные.

Массовая и элитраная культура». «Восстание масс», Хосе Ортега-и-Гассета

Массовая культура - культура, распространенная, т.е. популярная и преобладающая среди широких слоев населения в данном обществе. Она включает в себя такие явления, как спорт, развлечения, быт, музыка, в том числе и pop-music, литература, средства массовой информации, изобразительное искусство, в том числе и biennale и т. п.

Элитарная культура - субкультура привилегированных групп об-ва, характеризующаяся принципиальной закрытостью, духовным аристократизмом и ценностно-смысловой самодостаточностью. Апеллируя к избранному меньшинству своих субъектов, как правило, являющихся одновременно ее творцами и адресатами (во всяком случае круг тех и других почти совпадает), Э.к. сознательно и последовательно противостоит культуре большинства, или массовой культуре в широком смысле.

Массовая (популярная) и элитарная культуры – это элементы или формы культуры, которые выделяются в культурологии и других гуманитарных науках при описании своеобразного феномена социальной неоднородности общества эпохи современной цивилизации.

Хосе Ортега-и-Гассет – испанский философ, эссеист, искусствовед, критик, публицист и общественный деятель. Работа «Восстание масс» - главная социологическая и одна из важнейших культурологических его работ. Именно в данной работе философ занимается исследованием конфликта между массовой и элитарной культурой, подвергая всестороннему анализу новый для культуры его времени феномен человека «массового» общества потребления.

Ортега-и-Гассет констатирует факт наличия глубокого кризиса в западной культуре его времени. Суть этого кризиса он описывает формулой «восстания масс», которая указывает на то, что если раньше ценности культуры создавались, оберегались и служили на пользу лишь тем, кто мог их по достоинству ценить, то с 2х-х годов ХХ века эти ценности, равно как и достижения материальной культуры и культурные, общественные и политические центры, оказались во власти «толпы» - массы потребительски настроенных людей, лишённых моральных и эстетических принципов.

Человек-массы – это не обязательно представитель рабочего класса. Главное отличие человека-массы от непохожего на него человека меньшинства (элиты) не в социальном происхождении, а в том, что человек-массы – это «средний человек», он хочет «как все», ему уютно с «толпой», тогда как представитель элиты дорожит своим индивидуальным отношением к миру и культуре и всячески сторонится духа посредственности, культивируемого толпой.

Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) принадлежит к числу более узнаваемых западных мыслителей XX века. Его идеи в области философии, истории, социологии, эстетики оказали влияние на определенные круги европейской и американской буржуазной интеллигенции. Ортега не отрицал ни содержательности, ни публичной значимости искусства; напротив, в великих произведениях прошедшего он пробовал найти образное претворение исторических судеб нации. Поддерживая авангардистские художественные опыты, он ценил в них до этого всего протест против буржуазного опошления искусства, против влияния натурализма.
В 1930 году мировую известность испанскому эссеисту Хосе Ортеге-и-Гассету приносит книга “Восстание масс” (“Rebellion de las Masas"”).
Хосе Ортегу-и-Гассета можно считать первым испанским философом (ибо
Франсиско Суарес (1548-1617) писал на латыни, а Мигель де Унамуно (1864-
1936) не преследовал снискания философских лавров). Хосе Ортега-и-Гассет (9 мая 1883 – 18 октября 1955) появился в семье известного журналиста и депутата испанского парламента Ортеги-и-Мунийа. Обучаясь в институте отцов- иезуитов Miroflores del Palo (Малага), Ортега в совершенстве овладел латынью и древнегреческим. В 1904 году он окончил Центральный институт зашитой собственных докторских тезисов “El Milenario” (“Тысячелетний”). наиблежайшие семь лет он проводит в институтах Германии (в основном, в Марбургском).
По возвращении в Испанию он получает назначение в Мадридский институт, где в течение двадцати пяти лет возглавляет кафедру метафизики на факультете философии и языка Мадридского института, сразу занимаясь издательской и политической деятельностью в рядах антимонархической, а позже антифашистской интеллигенции.

В 1923 г. Ортега основал либеральный журнальчик “Reviste de Occidente”
(“Западный журнал”). Будучи политически ангажированным мыслителем, он ведет интеллектуальную оппозицию в годы диктатуры Примо де Риверы (1923-1930), играется немаловажную роль в свержении короля Альфонсо XIII, избирается гражданским губернатором Мадрида, почему и оказывается вынужденным покинуть страну с началом гражданской войны. С 1936 и по 1948 г. Философ находился в эмиграции в Германии, Аргентине и Португалии, проникшись идеями европеизма.
По возвращении в 1948 г. В Мадрид вместе с Хуаном Мариасом создает гуманитарный институт, где также занялся преподавательской деятельностью.
Как уже сказано выше, мировую известность принесло Ортеге “Восстание масс”, хотя он известен в азработано как автор множества очерков и эссе по культуре и искусству (“Дегуманизация искусства”, “Искусство в реальном и прошлом”, “Идеи и верования”, “Две главные метафоры” и т.Д.) “Восстание” же посвящено той тревожной европейской публичной ситуации, которая сложилась к 20-м – 30-м годам XX в.
Оценивая итоги прошедшего столетия, философ считает, что последний век принес человечеству большие плодотворные завоевания. Главными из них были победа политической демократии и парламентаризма, а также невиданное ни в одну из прошедших эпох мировой истории развития техники. Но в начале XX века со всей очевидностью обнаружилось, что он создает новенькую, несходную с XIX веком историческую ситуацию, резко хорошую и от всех прежних веков мировой истории.

нужно отметить, что Ортега в собственном «Восстание масс» не ведет речь об упадке западной цивилизации. Более того, он подчеркивает, что само понятие
“упадка” основано на сравнении; в таком случае, упадочной эрой Ортега дает считать такую эру, которая предпочитает прошедшее настоящему и будущему. Отсюда его вывод: “…эпоха, которая настоящее предпочитает прошлому, никак не может считаться упадочной. К этому и шел весь мой экскурс об “уровне эпохи”. В наше время жизнь имеет – и чувствует в себе – больший размах, чем когда бы то ни было. Как же она могла бы ощущать себя на вреде? Напротив, конкретно потому, что она ощущает себя сильнее,
“живее” всех прошлых эпох, она растеряла всякое уважение, всякое внимание к прошлому. Таковым образом, мы в первый раз встречаем в истории эру, которая начисто отказывается от всякого наследства, не признает никаких образцов и норм, оставленных нам прошедшим, и, являясь преемницей многовековой непрерывной эволюции, представляется нам увертюрой, утренней зарей, детством”.
не считая того, существует лишь один вид упадка – убывание жизненной силы; и существует он только тогда, когда мы его ощущаем. Конкретно поэтому он подробно разглядывает вопрос о том, что ранее социологами упускалось из виду: как сознает либо чувствует эра свою жизненную силу. Из данной предпосылки разумеется следует, что характерной чертой современного общества стала его странноватая уверенность в том, что оно выше всех прошлых эпох, “его полное пренебрежение ко всему прошлому, непризнание классических и нормативных эпох, чувство начала новой жизни, превосходящей все прежнее и независящей от прошлого”.
но при всем этом одной из характерных черт общества стала растерянность, безрассудное и непонятное метание его во времени и культуре:
“…наш век глубоко уверен в собственных творческих способностях, но при этом не знает, что ему творить. Владелец всего мира, он не владелец самому себе. Он растерян посреди изобилия. Владея большими средствами, большими знаниями, большей техникой, чем все предыдущие эры, наш век ведет себя, как самый убогий из всех; плывет по течению. Отсюда эта странноватая двойственность: всемогущество и неуверенность, уживающиеся в душе поколения…”.
Я избрал эту тему, потому что этот автор вызвал у меня энтузиазм, я редко сталкивался с испанской философией, мне было интересно узнать его рассуждения о жизни и людях. Я прочитал, что Хосе Ортега-и-Гассет философ, чьим даром было не навязывать Мысль, но – будить её. Философ, значимая и наилучшая часть творческого наследия которого представляет собой, по словам критиков, «художественные очерки, где философия растворена, как кислород, в воздухе и воде». Его произведения требуют от читателей не соглашаться, но – спорить и мыслить.
Я поставил перед собой мишень проанализировать работу Хосе Ортега-и-Гассета
«Восстание масс». Точнее разглядеть парадокс масс и массового человека.

II Хосе Ортего-и-Гассет «Восстание масс»

Глава I Массы, Массовое сознание и история его исследования

§1. Массовое сознание и история его исследования

Массовое сознание - один из видов публичного сознания, более настоящая форма его практического существования и воплощения. Это особенный, специфичный вид публичного сознания, свойственный значимым неструктурированным множествам люаз («массам»). Массовое сознание определяется как совпадение в какой-то момент (совмещение либо пересечение) главных и более важных компонентов сознания огромного числа очень разнообразных «классических» групп общества (огромных и малых), но несводимый к ним. Это новое качество, возникающее из совпадения отдельных фрагментов психологии деструктурированных по каким-то причинам
«классических» групп. В силу недостаточной специфичности источников собственного появления и неопределенности самого собственного носителя, массовое сознание в основном носит обыденный характер.

История исследования массового сознания довольно сложна и противоречива неувязка настоящего «массового сознания» и его особенного носителя, «массового человека», возникает в жизни, а потом и в науке на рубеже XVIII - XIX веков. До XVIII века включительно господствовали концепции, утверждавшие, что общество представляет из себя скопление автономных индивидов, каждый из которых действует без помощи других, руководствуясь только своим разумом и чувствами.

Хотя подспудно массовизация публичного сознания начиналась и ранее, до определенного времени она носила довольно локальный характер. Реально, это было связано просто с недостаточной плотностью расселения людей - нереально следить действительное «массовое» сознание в обществе, популяция которого расселено только по небольшим деревенькам и феодам. Отдельные вспышки хотя бы относительно массовой психологии стали наблюдаться по мере разрастания средневековых городов. «Из-за неизменных контрастов, пестроты форм всего, что затрагивало разум и чувства, средневековая жизнь возбуждала и разжигала страсти, проявляющиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и звериной жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города»3.
но это были только предварительные формы, начало массовизации. Прав А.Я.
Гуревич: «Конечно, если мы станем находить в высказываниях ведущих теологов и философов Средневековья непосредственное выражение массового сознания и вознамеримся по ним судить о настроениях и воззрениях «среднего человека», мы впадем в глубочайшее заблуждение. Ни само обществ»), ни его тогдашние
«теоретические представители» не могли осознать и сконструировать реальное состояние психологии населения.» Хотя конкретно тогда массовое сознание, отличавшееся особым доминированием Иррациональных форм, с большой силой уже проявлялось в настоящей политике.

Без сомнения тот либо другой элемент страсти присущ и современной политике, но, за исключением периодов переворотов и гражданских войн, непосредственные проявления страсти встречают сейчас еще больше препятствий: сложный механизм публичной жизни сотнями способов удерживает страсть в твердых границах. В XV в. Внезапные эффекты вторгаются в политическую жизнь в таковых масштабах, что полезность и разум все время отодвигаются в сторону. Но вплоть до конца XVIII века все эти эффекты носят довольно частной, локальный характер.
На рубежу XVIII-XIX веков ситуация поменялась кардинально. Промышленная революция и начавшаяся урбанизация привели к появлению массовых профессий и, соответственно, к массовому распространению ограниченного числа образов жизни. Понижение доли ремесленничества и нарастающее укрупнение производства безизбежно вели к деиндивидуализации человека, к типизации его психики, сознания и поведения. Разрастание больших городов и усиление передвижения в них людей из аграрных провинций с различных концов той либо другой страны, а тотчас и сопредельных государств, вели к смешению национально-этнических групп, равномерно размывая психологические границы меж ними. В то же время, огромные социально-профессиоцальные группы еще лишь формировались.
Соответственно, шла стихийная крупномасштабная социальная реформа, начальный этап которой как раз и характеризовался деструктуризацией привычных психологических типов и появлением новейших, еще неструктурированных, и потому размытых «неклассических» форм публичного сознания. Так стало естественным появление принципиально нового явления, которым, соответственно, и занялась наука.

Формально словосочетание «массовое сознание» стало встречаться в научной литературе начиная с середины XIX века. В особенности, оно распространилось к концу данного столетия, хотя носило еще описательный, быстрее образный характер, в основном только подчеркивая масштабы проявлявшихся психологических явлений. До этого вообще преобладало обобщенное понятие психологии масс. Считающиеся классическими труды Г.Тарда, Г.Лебона,
Ш.Сигеле и В.МакДугала, появившиеся на рубеже XIX-XX веков и посвященные отдельным конкретным проявлениям психологии масс (до этого всего, психологии толпы), носили общесоциологический и, быстрее, научно-публицистический, чем аналитический характер.

Более либо менее определенное употребление понятия «массовое сознание» в качестве специального научного термина началось только в 20-30-е гг. XX столетия, хотя и тогда это длительное время оставалось на уровне беглых упоминаний и несопоставимых меж собой, очень многообразных трактовок.
потом вообще наступила серьезная пауза в исследованиях. В западной науке это определялось тем, что массовая психология как такая стала исчезать: общество структурировалось, а культ «свободного индивида» предопределял доминирование индивидуальной психологии. Массы как бы «рассыпались». С исчезновением же парадокса пропали и пробы его исследования.
В итоге, западные исследователи не смогли договориться о смысле центрального понятия «массы», лежащего в базе исследования массового сознания. По оценке Д.Белла, в западной науке сложилось, как минимум, пять разных его интерпретаций. В одних вариантах под массой понималось
«недифференцированаз множество», типа совсем гетерогенной аудитории средств массовой информации в противовес другим, более гомогенным сегментам общества (Г.Блумер). В остальных случаях- «суждение некомпетентных», низкое качество современной цивилизации, являющееся результатом ослабления руководящих позиций просвещенной элиты (Х.Ортега-и-Гасет). В третьих -
«механизированное общество», в котором человек является придатком машины, дегуманизированным элементом «суммы социальных технологий» (Ф.Г. Юнгер). В четвертых, «бюрократическое общество», отличающееся обширно расчлененной организацией, в которой принятие решений допускается только на высших этажах иерархии (Г. Зиммель, М. Вебер, К. Манн-гейм). В пятых, -
«толпа», общество, характеризующееся отсутствием различий, однообразием, бесцельностью, отчуждением, недочетом интеграции (Э. Ледерер, X. Арендт).

В русской науке сложилось другое, хотя отчасти и аналогичное положение.
Структурирование общества по социально-классовому основанию привело к абсолютизации роли классовой психологии. Она подменила собой и массовое, и личное сознание. Соответственно, и тут массовая психология как такая исчезла - по крайней мере, из поля зрения исследователей.

Во второй половине 60-х гг. XX столетия данное понятие пережило своеобразное второе рождение в русском обществознании, хотя это был кратковременный период. Только начиная со второй половины 80-х гг. Можно отметить новый прилив исследовательского энтузиазма к массовому сознанию. Но до сих пор недостаточное внимание к данному парадоксу разъясняется как минимум двумя причинами. Во-первых, конкретные трудности исследования массового сознания. Они соединены с самой его природой и качествами, плохо поддающимися фиксации и описанию, что делает их трудноуловимыми с точки зрения серьезных операциональных определений. Во-вторых, трудности субъективного характера, до этого всего в отечественной науке, до сих пор соединены с доминированием догматизированных социально-классовых представлений, а также недостаточной азработаностью терминологического аппарата, что продолжает сказываться.

В итоге, как в забугорной, так и отечественной научной литературе, посвященной разным сторонам явления массовизации психики и массовой психологии в целом, до сих пор нет больших работ, в которых специально рассматривалась бы психология массового сознания. Бытующие сейчас в науке взоры можно объединить в два главных варианта.
С одной стороны, массовое сознание - конкретный вариант, ипостась публичного сознания, заметно проявляющаяся только в бурные, динамичные периоды развития общества. В такие периоды у общества традиционно нет энтузиазма к научным исследованиям. В обыденные же, постоянные периоды развития массовое сознание работает на не достаточно заметном, обыденном уровне. При этом значительно, что оно может сразу включать в себя отдельные составляющие различных типов сознания. К примеру, сознание классических групп социально-профессионального характера, составляющих собой социальную структуру общества (что традиционно имеет приоритетный характер и в первую очередь фиксируется теоретиками). Может оно включать и некие другие типы сознания, присущие специфическим множествам индивидов, объединяющим представителей разных групп, но, в то же время, не имеющим отчетливо группового характера. Традиционно это фигурирует как обыденное сознание, не имеющее четкой социальной отнесенности - к примеру, «сознание» очереди за дефицитным продуктом в условиях «развитого социалистического общества».
Согласно данной точки зрения, проявления массового сознания носят в значимой мере случайный, побочный характер и выступают в качестве признаков временного, несущественного стихийного варианта развития.
С другой стороны, массовое сознание рассматривается как довольно самостоятельный парадокс. Тогда это сознание вполне определенного общественного носителя («массы»). Оно сосуществует в обществе наряду с сознанием классических групп. Возникает оно как отражение, переживание и осознание работающих в значимых социальных масштабах событий, в том либо ином отношении общих для членов различных социальных групп, оказывающихся тем самым в сходных жизненных условиях, и уравнивающих их в том либо ином плане. Согласно данной логике, массовое сознание оказывается более глубинным образованием, отражением реальности «первичного порядка», которое только позже обретает нужные психологические признаки социальной определенности.

§2. История и предпосылки парадокса масс, массы и элита.

Исследую вопрос возникновения парадокса масс, Ортега подробно анализирует европейскую историю. Так он равномерно приходит к выводу, что массовое общество и поведение – закономерный итог развития западной цивилизации.
фактически примеров массового поведения даже в старой истории много. Даже город с самого начала сам по себе был местом сборища масс. Начинался он с пустого места – с площади, рынка, агоры в Греции, форума в Риме; все остальное – было только придатком, нужным для ограждения данной пустоты.
начальный “полис” был не скоплением жилых домов, а до этого всего местом народных собраний, то есть особым пространством для выполнения публичных функций. “Город не появился, подобно хижине либо дому, чтоб укрыться от непогоды выращивать детей и для иных личных и семейных дел.
Город предназначен для вершения дел общественных”. Характерный пример массового поведения в Риме – бои гладиаторов, собиравшие большие толпы людей, желавших поглядеть на эти “экстремальные” побоища (бои, говоря современным языком социологии, стали предметом “престижного потребления”).
Рассматривая предтечи современной цивилизации, Ортега утверждает, что в базе её лежит XIX век, фуррор которого слагается из двух больших частей: либеральной демократии и техники. Все это заключается в одном слове “цивилизация”, смысл которого раскрывается в его происхождении от слова civis – то есть гражданин, член общества. Все заслуги цивилизации тогда служат тому, чтоб сделать общественную жизнь может быть более легкой и приятной. Если мы вдумаемся в эти главные элементы цивилизации, мы заметим, что у них одна и та же база – спонтанное и все растущее желание каждого гражданина считаться со всеми остальными.
Хосе Ортега изучит в динамике изменение представлений усредненного человека о жизни и её благах. Человек XIX века чувствовал в жизни растущее общее материальное улучшение. Никогда ранее до этого средний человек не решал собственных экономических заморочек с таковой легкостью. Наследственные богачи относительно беднели, индустриальные рабочие обращались в пролетариев, а люди среднего калибра с каждым днем расширяли свой экономический горизонт.
Каждый день вносил что-то новое и обогащал жизненный эталон. С каждым днем положение укреплялось, независимость росла. То, что ранее числилось бы особой милостью судьбы и вызывало умиленную благодарность, стало рассматриваться как законное благо, за которое не благодарят, которого требуют.
таковая свободная нестесненная жизнь неминуемо обязана была вызвать “в средних душах” чувство, которое можно охарактеризовать как освобождение от бремени, от всех помех и ограничений. В прошлые же времена таковая свобода жизни была полностью недоступна для обычных людей. Напротив, для них жизнь была постоянно тяжелым бременем, физическим и экономическим. С самого рождения они были окружены запретами и препятствиями, им оставалось одно – страдать, вытерпеть и приспособляться.
Еще разительнее эта перемена проявилась в области правовой и моральной.
Начиная со второй половины девятнадцатого века, средний человек уже был свободен от социальных перегородок. Заурядный человек привык обдумывать, что все люди равны в собственных правах.
XIX век стал по существу революционным, но не потому, что он стал известен бессчетными потрясениями, а потому, что он поставил заурядного человека, то есть большие социальные массы, в совсем новейшие жизненные условия, радикально противоположные прежним.
Тот факт, что весь парадокс вполне возможно вызван лишь только развитием либеральной демократии, приводит Ортегу к следующим выводам:

1. либеральная демократия, снабженная творческой техникой, представляет собою наивысшую из всех узнаваемых нам форм публичной жизни;

2. если эта форма и не наилучшая из всех вероятных, то любая наилучшая будет построена на тех же принципах;

3. возврат к форме низшей, чем форма XIX века, был бы для общества самоубийством.

Отсюда следует неутешительный вывод: “…мы обязаны сейчас обратиться против
XIX века. Если он в неких отношениях оказался исключительным и несравненным, то он столь же, разумеется, страдал коренными пороками, так как он создал новенькую породу людей – мятежного “человека массы”. Сейчас эти восставшие массы угрожают тем самым принципам, которым они должны жизнью.
Если эта порода людей будет хозяйничать в Европе, через каких-нибудь 30 лет
Европа вернется к варварству. Наш правовой строй и вся наша техника исчезнут с лица земли так же просто, как и многие заслуги былых веков и культур…”.
Ортега развивает мысль о том, что современное общество и его культура поражены тяжеленной болезнью – засильем бездуховного, лишенного каких-или стремлений человека-обывателя, навязывающего свой стиль жизни целым государствам. В критике этого ощущаемого многими философами явления Ортега идет вслед за Ницше, Шпенглером и другими культурологами.
По Ортеге, обезличенная “масса” – скопище посредственностей, - заместо того, чтоб следовать рекомендациям естественного “элитарного” меньшинства, поднимается против него, вытесняет “элиту” из обычных для нее областей
– политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем публичным бедам нашего века.
Вопреки обычному мнению, Ортега дает другое определение человека элиты: он
“проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него энтузиазма, если он не может предназначить её чему-то высокому. Его служение – не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он чувствует беспокойство, ищет нового задания, более сложного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине – достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства – не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе”. Благородная жизнь для Ортеги значит жизнь напряженную, постоянно готовую к новым, высшим достижениям. Он противопоставляет благородную жизнь обыкновенной, косной жизни, которая “замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile – вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет её из этого состояния”.
Но при этом взоры Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоблять марксистскому учению о “революционных массах”, делающих историю. Для испанского философа человек “массы” – это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а до этого всего средний индивидум,
“всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а чувствует таковым же, “как и все”, и не лишь не удручен, но и доволен своей неотличимостью”. Будучи неспособным к критическому мышлению,
“массовый” человек бездумно усваивает “ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле варианта, и навязывает её везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без ужаса и упрека”. такового типа существо в силу собственной личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к хоть какому социальному слою от аристократа крови до обычного рабочего и даже “люмпена”, когда речь идет о “богатых” обществах. Заместо марксистского деления людей на “эксплуататоров” и “эксплуатируемых” Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что
“радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто просит от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не просит ничего и для кого жить – это плыть по течению, оставаясь таковым, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя”.

Глава II Массовый человек и его отношение к государству

§1. главные черты массового человека.

Изучая психическую структуру нового “человека массы” с точки зрения социологии, Ортега находит в нем следующие главные черты:

Врожденную, глубокую уверенность в том, что жизнь легка, изобильна, в ней нет катастрофических ограничений; вследствие чего заурядный человек проникнут чувством победы и власти;

Чувства эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуальным багажом.

Самодовольство ведет к тому, что он не признает никакого внешнего авторитета, никого не слушается, не допускает критики собственных мнений и ни с кем не считается. Внутреннее чувство собственной силы побуждает его постоянно выказывать свое превосходство; он ведет себя так, как будто он и ему подобные – одни на свете, а поэтому

Он лезет во все, навязывая свое пошлое мировоззрение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть – следуя принципу “прямого действия”.

В базе восстания масс, подчеркивает Ортега, лежит замкнутость души массового человека. Дело в том, что человек массы считает себя совершенным, он никогда не сомневается в собственном совершенстве, его вера в себя поистине подобна райской вере. Замкнутость души лишает его способности познать свое несовершенство, так как единственный путь к этому познанию – сравнение себя с другими; но тогда он обязан хоть на миг выйти за свои пределы, переселиться в собственного близкого. Душа заурядного человека неспособна к таковым упражнениям. “Мы стоим тут перед тем самым различием, которое испокон веков отделяет глупцов от мудрецов. Умный знает, как просто сделать глупость, он постоянно настороже, и в этом его разум. Глупый не сомневается в себе; он считает себя хитрейшим из людей, отсюда завидное спокойствие, с каким он пребывает в глупости. Подобно насекомым, которых никак не выкурить из щелей, глупца нельзя высвободить от глупости, вывести хоть на минуту из ослепления, сделать так, чтоб он сравнил свои убогие шаблоны со взорами остальных людей. Глупость пожизненна и неизлечима. Вот почему Анатоль Франс произнёс, что глупец еще ужаснее мерзавца. Мерзавец время от времени отдыхает, глупец
– никогда”.
но человек массы совершенно неглуп. Напротив, он вправду еще умнее, еще способнее, чем все его предки. Но эти способности ему не впрок: сознавая, что он владеет ими, он еще больше замкнулся в себе и не пользуется ими. Он раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей и пустых слов, случаем нагроможденных в памяти, и с развязностью, которую можно оправдать лишь наивностью, пользуется ими постоянно и везде. Это явление Ортега назвал в первой главе Восстания
“знамением нашего времени: не в том беда, что заурядный человек считает себя незаурядным и даже выше остальных, а в том, что он провозглашает и утверждает право на заурядность и самое заурядность возводит в право”.

§2. правительство как высшая угроза.

Ортега пишет, что действовать самовольно значит для массы восставать против собственного предназначения, а поскольку только этим она и занята, он говорит о восстании масс. В конце концов, единственное, что вправду и по праву можно считать восстанием, - это восстание против себя, неприятие судьбы. И когда массы торжествуют, торжествует и насилие, становясь единственным доводом и единственной доктриной. Он давно уж отмечал, что насилие стало бытом. Сейчас оно достигло апогея, и это обнадеживает, поскольку обязан же начаться спад. Сейчас насилие – это риторика века, и его уже прибирают к рукам пустомели.
потом Ортега переходит к наихудшей из угроз, грозящей европейской цивилизации. Как и все остальные опасности, она рождена самой цивилизацией и, больше того, составляет её славу. Это современное для
Хосе правительство. Он пишет: « В наши дни правительство стало чудовищной машиной немыслимых возможностей, которая действует фантастически точно и оперативно. Это средоточие общества, и довольно нажатия клавиши, чтоб огромные рычаги молниеносно обработали каждую пядь общественного тела.

Современное правительство – самый явный и наглядный продукт цивилизации. И отношение к нему массового человека проливает свет на многое. Он гордится государством и знает, что конкретно оно гарантирует ему жизнь, но не сознает, что это творение человеческих рук, что оно создано определенными людьми и держится на определенных человеческих ценностях, которые сейчас есть, а завтра могут улетучиться. С другой стороны, массовый человек видит в государстве безликую силу, а поскольку и себя чувствует безликим, то считает его своим. И если в жизни страны возникнут какие-или трудности, конфликты, трудности, массовый человек постарается, чтоб власти немедленно вмешались и взяли заботу на себя, употребив на это, все свои безотказные и неограниченные средства.

тут-то и подстерегает цивилизацию основная опасность - полностью огосударствленная жизнь, экспансия власти, поглощение государством всякой социальной самостоятельности - словом, удушение творческих начал истории, которыми в конечном счете держатся, питаются и движутся людские судьбы». Я считаю, что это наблюдается и сейчас, и не лишь в европейских странах, но и нашей.
Хосе пишет: «Масса говорит: «Государство – это я» – и жестоко ошибается.
правительство идентично массе только в том смысле, в каком Икс идентичен
Игреку, поскольку никто из них не Зет. Современное правительство и массу роднит только их безликость и безымянность. Но массовый человек уверен, что он-то и есть правительство, и не упустит варианта под хоть каким предлогом двинуть рычаги, чтоб раздавить какое бы то ни было творческое меньшинство, которое раздражает его постоянно и всюду, будь то политика, наука либо создание.

Кончится это плачевно. Правительство удушит совсем всякую социальную самодеятельность, и никакие новейшие семечки уже не взойдут.
Общество вынудят жить для страны, человека - для гос машины. И поскольку это всего только машина, исправность и состояние которой зависят от живой силы окружения, в конце концов правительство, высосав из общества все соки, выдохнется, зачахнет и умрет самой мертвенной из смертей - ржавой гибелью механизма.»

III Заключение
В испанской философии XX века Ортеге неоспоримо принадлежит место не
«первого посреди равных», а первого философа в своем смысле слова. Его учение оказало большущее влияние на весь испаноязычный мир и остальных мыслителей Европы.
Ортего указывает нам, что XX век со всей очевидностью создает новенькую, несходную с XIX веком историческую ситуацию, резко хорошую всех прежних веков мировой истории.
более наглядный и очевидный показатель происшедшего исторического сдвига усматривается в большом увеличении массы людей. Ведь прошедший век не лишь способствовал развитию науки и техники, но и в несколько раз увеличил популяция планеты, в особенности огромных городов. Но совместно с тем, создав новейшие, практически бескрайние источники богатства и удобства, он дал большой массе людей чувство легкости жизни, лишил её нравственной требовательности к себе, чувства ответственности перед реальным и будущим, уважения к труду и обычным нормам публичной морали. Этот исторический парадокс X.
Ортега-и-Гассет называет “восстание масс”.
Характерной чертой современного общества, считает он, стала его странноватая уверенность в том, что оно выше всех прошлых эпох. Так же одной из характерных черт общества стала растерянность, безрассудное и непонятное метание его во времени и культуре.
Он пишет, что XIX век стал по существу революционным, но не потому, что он стал известен бессчетными потрясениями, а потому, что он поставил заурядного человека, то есть большие социальные массы, в совсем новейшие жизненные условия, радикально противоположные прежним.
Ортега развивает мысль о том, что современное общество и его культура поражены тяжеленной болезнью – засильем бездуховного, лишенного каких-или стремлений человека-обывателя, навязывающего свой стиль жизни целым государствам.
взоры Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоблять марксистскому учению о “революционных массах”, делающих историю. Для испанского философа человек
“массы” – это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а до этого всего средний индивидум, “всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а чувствует таковым же,
“как и все”, и не лишь не удручен, но и доволен своей неотличимостью”
В базе восстания масс, подчеркивает Ортега, лежит замкнутость души массового человека. Дело в том, что человек массы считает себя совершенным, он никогда не сомневается в собственном совершенстве, его вера в себя поистине подобна райской вере. Замкнутость души лишает его способности познать свое несовершенство, так как единственный путь к этому познанию – сравнение себя с другими; но тогда он обязан хоть на миг выйти за свои пределы, переселиться в собственного близкого. Но человек массы совершенно неглуп.
напротив, он вправду еще умнее, еще способнее, чем все его предки. Но эти способности ему не впрок: сознавая, что он владеет ими, он еще больше замкнулся в себе и не пользуется ими.
Ортего говорит о наихудшей из угроз, грозящей европейской цивилизации. Как и все остальные опасности, она рождена самой цивилизацией и, больше того, составляет её славу. Это современное для
Хосе правительство. Он пишет: « В наши дни правительство стало чудовищной машиной немыслимых возможностей, которая действует фантастически точно и оперативно. Это средоточие общества, и довольно нажатия клавиши, чтоб огромные рычаги молниеносно обработали каждую пядь общественного тела.»
Даже сейчас диктат страны – это апогей насилия и прямого деяния, возведенных в норму. Масса действует самовольно, сама по себе, через безликий механизм страны.
Написанное под впечатлением первой мировой войны и накануне второй эссе
Ортеги “Восстание масс” стало рассматриваться как пророческое, чему способствовали и следующие действия: появление таковых примеров социальной
“патологии”, как фашизм, нацизм и сталинизм с их массовым конформизмом, ненавистью к гуманистическому наследию прошедшего, безудержным самовосхвалением и внедрением более простых наклонностей человеческой природы. В последствии «Восстания масс» многими читателями был воспринят как пророчество грядущей катастрофы Запада.

Тема игры и ее роли в культуре рассматривается во многих работах испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета. Подобно многим своим современникам, он выступал с критикой современной культуры. Ее кризисное состояние он связывал с демократизацией жизни (в его терминологии – «восстанием масс»), а путь спасения видел в сохранении ценностей аристократической элиты.

Эти идеи философ изложил в своих трудах «Дегуманизация искусства» (1925) и «Восстание масс» (1930). Согласно Ортеге-и-Гассету, существуют две разновидности рода человеческого: «народ» или «масса», являющаяся «косной материей исторического процесса», и элита – особо одаренное меньшинство, творцы подлинной культуры. Предназначение лучших – быть в меньшинстве и сражаться с большинством. Кризис современной европейской культуры Ортега связывает с выходом на историческую арену «серой массы» и ее безусловным господством в современной жизни.

Нормальное общество должно состоять из двух классов или орденов: ордена людей выдающихся и ордена людей заурядных. Жизнь людей выдающихся сосредоточена в сфере игровой деятельности. Игра противопоставляется обыденности, утилитаризму и пошлости. Но содержание самой игры Ортега трактовал по-разному: от трагического до спортивно-праздничного отношения к жизни.

В эссе «Размышления о «Дон Кихоте»» (1914) Ортега полагает, что способ существования подлинной личности заключается в трагедии. Трагический герой – это избранник, принадлежащий к духовной элите. Его определяющим качеством является способность к созерцательной игре. В отличие от обывателя, герой не берет необходимость в расчет, сопротивляется привычному и общепринятому, руководствуясь собственной свободной волей.

В докладе «О спортивно-праздничном смысле жизни» испанский философ создает игровую утопию спортивно-праздничного мировосприятия. Все виды деятельности, связанные с выполнением определенных целей, он объявляет жизнью второго порядка. В отличие от этого, в игровой деятельности изначальная жизненная активность проявляется непринужденно, бесцельно, свободно. Она возникает не из необходимости достижения каких-то результатов и не является вынужденным действием. Это добровольное проявление сил, порыв, не предусмотренный заранее. Ортега-и-Гассет убежден, что человек может подняться над тоскливым миром обыденности, лишь перейдя в область неутилитарных отношений. Лучшим примером бесцельного напряжения Ортега полагает спорт. Спортивная деятельность – изначальная, творческая, важнейшая в человеческой жизни, а труд – просто производная от нее деятельность, или осадок.

В своем неприятии труда как главной составляющей человеческой жизни взгляды Хёйзинги и Ортеги-и-Гассета совпадают. За этим совпадением просматривается идеологическая и политическая направленность их «игровой теории», стремление создать теоретический противовес марксизму и рабочему движению, представляя в качестве высших слоев общества непроизводящие слои. Но если Хёйзинга все же вкладывал в понятие игры демократическое содержание, оговаривая, что «подлинная игра» – это занятие общественное и общедоступное, то Ортега в первую очередь ставил цель спасения культуры от «восстания масс», а спасителем объявлял элиту.

Поэтому не случайно, что испанский мыслитель берет на себя задачу обоснования и оправдания нового элитарного искусства – модернизма. Модернизм как общее направление в искусстве сложился в начале ХХ в. и был представлен множеством течений: абстракционизмом, футуризмом, авангардизмом, сюрреализмом. Отличительной особенностью всех направлений модернизма стал разрыв с реалистическим изображением мира, отказ от изображения предметов как таковых, замена их геометрическими формами или рядом бессвязных ассоциаций. По мысли Ортеги-и-Гассета, модернизм как раз и представляет собой реализацию игрового принципа в искусстве. Главная задача нового направления – «дегуманизация искусства», то есть освобождение от всего человеческого, как по форме, так и по содержанию.

Чтобы «дегуманизироваться», новое искусство должно стать беспредметным, полностью отказавшись от изображения привычных вещей, окружающих человека. Художник должен оторваться от реальности и творить новый мир небывалых форм. Новое игровое искусство элитарно. Оно доступно только одаренному меньшинству, аристократии духа.

Буржуазная действительность, где господствует голый прагматизм и мещанская ограниченность, породила у Ортеги-и-Гассета представление, что мещанство равнозначно всему человеческому. Философ ставит знак равенства между обывателем и человеком. Отсюда происходит подмена понятий: человеческое приравнивается к бездуховному. Человеческие переживания, воспроизводимые искусством, рассматриваются им как обыденно-утилитарные, не имеющие ничего общего с художественностью. Ортега приветствует тенденцию культуры, вытесняющей «человеческое, слишком человеческое». Только мир эстетической игры – это подлинное бытие духа, которое должно быть лишено всякого намека на реалии жизни.

Контрольные вопросы и задания

1. Назовите представителей игрового подхода к феномену культуры и их основные работы.

2. Каковы отличительные признаки игровой деятельности согласно Й. Хёйзинге?

3. В чем видит Хёйзинга признаки упадка западной культуры?

4. С чем связывал Х. Ортега-и-Гассет упадок современной ему европейской культуры? Какие культурные явления он считал прогрессивными?

5. Что такое «дегуманизация искусства»? С чем, по-вашему мнению, связана эта тенденция в современном искусстве?

6. Сравните взгляды Хёйзинги и Ортеги-и-Гассета на феномен культуры, определите их сходства и различия.

7. Прочитайте статью Э.В. Ильенкова «Что там, в Зазеркалье?», которая содержит анализ модернистских направлений в искусстве. В чем отличие его оценки «дегуманизации искусства» от идей Ортеги-и-Гассета?

Литература

Ортега-и-Гассет, Х. Эстетика. Философия культуры / Х. Ортега-и-Гассет. – М.: Искусство, 1991.

Хёйзинга, Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Й. Хёйзинга. – М.: Прогресс; Прогресс-Академия, 1992.

Иконникова, С.Н. История культурологических теорий / С.Н. Иконникова. –
2-е изд. – СПб.: Питер, 2005 (Раздел II, гл. 15 – Й. Хёйзинга об игре в культуре; гл. 16 – Х. Ортега-и-Гассет о нашествии массовой культуры).

Ильенков, Э.В. Что там, в Зазеркалье? / Э.В. Ильенков // Ильенков, Э.В. Искусство и коммунистический идеал / Э.В. Ильенков. – М.: Искусство, 1984. – С. 300–324.

Кармин, А.С. Культурология / А.С. Кармин.– СПб.: Лань, 2003 (Часть 2, гл. 6, §6 – Культура игры).


Введение............................................................................................................................... 3

Глава 1. Стадиальный подход к анализу культурно-исторического процесса............ 5

1.1 Просветительские концепции культуры................................................................ 5

1.2 Эволюционистские концепции культурно-исторического развития.................... 8

1.3 Неоэволюционистские концепции культуры......................................................... 20

Глава 2. Цивилизационный подход к анализу культурно-исторического процесса... 33

2.1 Концепция культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского........................... 33

2.2 Культура и цивилизация в концепции О. Шпенглера........................................... 37

2.3 Концепция цивилизаций А. Тойнби....................................................................... 41

2.4 Социокультурная динамика П.А. Сорокина.......................................................... 45

Глава 3. Игровые концепции культуры........................................................................... 48

3.1 Игровая концепция культуры Й. Хёйзинги............................................................ 48

3.2 Элитарная концепция культуры Х. Ортеги-и-Гассета.......................................... 50


Кафедра истории Отечества, науки и культуры